Этот город кипел и бурлил. Он переехал не зря – бросил всё в Берлингтоне и умчался в Сиэтл, прихватив свою почти жену и ребёнка. Хэйл ощущал себя семейным человеком – таким, который возвращается к ужину, целует любимую женщину в щёку и играет со своим малышом, а потом ещё и выгуливает пса, выбрасывая по пути мусор. Мечтал ли он о такой обыденной жизни? С характером Селинки не получалось спокойно. Всё как на американских горках, так что у него не было спокойной жизни. Ещё бы не пропалиться своей женщине, что он снова вернулся к делам. Не прошло и месяца, как подвернулся выгодный заказ. Но сегодня планов было не так уж и много – закончить картину, напиться с товарищем по общему заданию, признаться любимой женщине по телефону, что он её обожает, а потом вернуться домой бухущим и без последствий, потому что есть налёт романтики. Увы, его грандиозным намерениям не суждено было сбыться. Этот голос на другом конце телефона – игривый и растягивающийся в гласные, пьяненький такой, но родной до боли. Такие звонки не были редкостью – Берроуз имел просто потрясающую способность парочкой фраз уговаривать Хэйла бросать всё и отправляться на очередную попойку. Самый любимый мужчинка, чтоб его. Не то что бы у них были какие-то трения пупками, просто Тони – хороший человек и классный парень, с которым они прошли через огонь, воду и литры спиртосодержащих напитков. Печень тут же болезненно заныла, предвкушая последствия встречи.
- Ты то откуда тут, сладенький? – Смеётся этому фирменному пьяному говору от Тонечки. – Ты будешь в состоянии добраться до меня? Уверен, что не раздолбишь по пути машинку? Мне кажется, что твоя жена потом тебя схватит за яйца за такие промахи. – Настроение тут же поднимается. Он понимает, чем всё это кончится, что будет болеть голова и мутить. Но отказать себе в подобном удовольствии – смерти подобно. Как выкинуть выигрышный лотерейный билет или отказаться потрогать Памеллу Андерсон за титьки. Всё, что случится после их встречи – череда веселья. – Хорошо, я жду тебя и заканчиваю свои дела. – Кладёт трубку и принимается убирать картину, звонит товарищу, что они не смогут сегодня встретиться, предупреждает любимую одной фразой «Берроуз позвонил». Та реагирует совершенно просто «Оу, только постарайся не вернуться домой», идеальная женщина, серьёзно.
Идеальный мужчина подоспел через минут сорок, завалился уже не особо трезвый, а потом пошло-поехало. Сначала они уничтожили запас коньяка, на этом моменте воспоминания были ещё достаточно чёткие. Потом был какой-то бар и какие-то бабы. В латексе. На высоченных кобылах. Вместе с ними – текилла-бум и вискарь, кажется. И всё, туман в голове. Музыка, едкий запах табачного дыма, он снова курит. Танцы, наверное, либо кого-то из них двоих каматозит. Наверное, они чем-то обдалбливались, потому что во рту чёткий привкус чего-то сладковато-солёного. Кто-то блюёт, пахнет переработанной пищей. Кружится голова, яркие блики. Лифчик – красный в белую полосочку. Задница – крепкая и мужская, даже не волосатая, слишком идеальная. В наш век ни у кого даже прыща на жопе не найдёшь. Туман вокруг. Большая ванна, что-то пузырится, ему определённо весело. Шарады, влажные поцелуи, но он это смотрит по телеку или видит, как Тони сосётся с медведем? Нет, они точно что-то употребляли, хотя от этого мужика можно ожидать всего, что только может и не может прийти на ум.
Тошниловка. Она подступает к горлу комками, ему совершенно не хорошо, в горле всё першит и саднит, будто он тренировался в шпагоглотании всю ночь напролёт. Отлепляет язык от нёба и охает недовольно – этот прекрасный привкус гниющей годами помойки, куда сбрасывают не только городские отходы, но и трупы несчастных проституток. Кажется, последний раз он так нажирался месяца четыре назад. Печёнка не отвечает – она вообще никак не реагирует. Хэйл не удивится, если он её сейчас выблюет совершенно мёртвую и не функционирующую. Затекла рука, кто-то её дёргает, из-за чего от плеча до кисти будто проходит трактор с иголкам.и. Шатен недовольно морщится и издаёт какой-то неразборчивый мычащий звук, разлепляет будто ссохшиеся веки и старается пошевелиться. Выходит плохо – видимо за ночь ему пересадили чужие части тела, поэтому всё даётся ужасно медленно, через силу.
- Энтони, ты можешь говорить немного тише? - Как только зрение восстанавливается, он видит перед собой прифигевшего Берроуза. Пока в голове девственно-пусто, как в желудке у младенца. Но он точно знает, кто около него…пристёгнут к кровати. Роб морщится и дёргает руку – цепочка неприятно шкрябает о железную перекладину кровати. – Какого хера, Лера? – Уставился на своего дружка, у которого в глазах – пустота, а лицо совсм не обременено интеллектом. – Ты совсем охренел? До белочки допился? Ты – знатный алкаш Энтони Берроуз, женат… - Нахмурился, думая, что мужик его разводит. Ещё никогда после попойки товарищ не был настолько странным. – Мы с тобой женаты, снова обдолбался? Не помнишь прекрасную свадебку на Бали и потом романтическое путешествие молодожёнов, ты так клялся мне в любви. Ну что, совесть и чувства будят воспоминания? – В голове флешбеки о том, что вчера случилось. – Не дёргайся сейчас, мне надо достать ключ. – Железячка была обнаружена под кроватью. Роб, когда пристёгивал мужика к кровати, дал себе щарок, что не просрёт открывашку. А как сам оказался в цепях – это вопрос спорный. – Ты вчера бегал и заблёвывал всё, что только можно, да и порывался трясти хуём с балкона, а это уже совсем не красота. Где ключ от моих наручников. Куда ты его дел, чёртов извращенец?